Ой, а я в Батуми переезжаю…

Случайно уселась так, что ноги получились очень худыми.
Полчаса не решалась шевелиться, чтобы не испортить эту красоту.

В субботу мы плотно впихиваемся в дядину Волгу. У меня на руках корзина, та самая, которую папе подарил президент, в корзине сырые яйца. Бабушка периодически толкает братьев, чтобы они не расквасили яйца. Из бабушкиного пакета пахнет выпечкой.
В селе завтракаем картошкой с молоком и будем смотреть, как бабуля варит луковую шелуху. В сенях жарко, пахнет мясным бульоном с холодца. На улице лупит дождь или воет ветер.
С закатанными рукавами куртки стою на улице, помогаю тете ополаскивать емкости для холодца.
Настроение волнительное, не сидится на месте, пытаемся кататься на велосипеде, но дождь не дает.
Бежим смотреть как в Иерусалиме восходит огонь.
В доме тепло, дед подбрасывает в печку дрова.
Папа с дядей ковыряются с удочками, планируют в понедельник идти на рыбалку.
Мы с тетей идем гулять в лес, чтобы не разнести весь двор. Потом варим с бабулей крашанки. Андрей пытается приноровиться к самой красивой Паске и незаметно откусить глазури.
А я кружусь вокруг колбасы, выбираю кусок, который завтра съем.
Обедаем хлебом с маслом и огурцом, откармливать нас некому, у всех дел выше крыши.
Нагасавшись за день по улице, вечером сидим дома. В печке потрескивают дрова. По телевизору идет какая-то скучная передача, я читаю, братья толкутся по кровати, сестра рисует.
Бабушка зовет укладывать корзины. Дед зажигает старенькую лампадку в углу комнаты.
Нарядные корзины стоят в сенях и пахнут. Дед будет нюхать их всю ночь.
Мы пьем горячее молоко и жуем батон с вареньем. Пора ложиться спать.
Несмотря на то, что в доме 10 человек, стоит уютная тишина.
По стенам пляшут тени от лампадки, от печи идет ощутимый жар, под тяжелым пуховым одеялом идеально.
В 3 часа ночи толкает бабушка. В доме темно, но шумно. Все уже встали, меня разбудили последней.
Из-под одеяла холодно вылезать.
Натягиваю все, что надевается. Обуваю зимние ботинки, плотно завязываю пуховый платок на голову. Мама не дает мне напялить старый бушлат с вешалки и дает зимний пуховик. Мы выглядим как космонавты. Но так теплее.
На улице собачий холод. Вокруг стоит оглушающая тишина, но у соседей горит свет.
Бабушка поторапливает всех, думает, что мы опоздаем.
Большой компанией идем к церкви.
Мимо жуткого кладбища, по лесу. В небе ярко мерцают звезды. Папа пытается показать мне медведицу, но я никак не могу разобраться.
Время от времени обгоняем медленных бабок с корзинками, которые выглядят как привидения посреди ночного леса.
Под церковью уже стоят люди. Тетя предлагает зайти внутрь, но мне интереснее снаружи. Постоянно подходят бабулины знакомые и наши друзья, не виделись всю зиму. Куча новостей.
Смеемся над модными «дачницами», которые приходят на каблуках и в легких пальто. Через час вы офигеете от холода.
Стоим около двух часов, народу куча.
Наконец-то почти на рассвете выходит батюшка с ведрами. Он щедро брызгает в лицо, отчего зубы сразу начинают стучать.
Идем домой быстро, все очень замерзли. На улице практически рассвело, когда мы укладываемся под одеяла, так как бабушка разрешила нам доспать пару часов.
Еще минут 20 лежим, трясемся под одеялами.
Только закроешь глаза, будит дед: «вставай їсти, поки жиди сплять».
Умываюсь ледяной водой в тазике, в котором плавают крашанки и мелочь.
На столе уже пахнет колбаска. Сижу в старом дедовом свитере, который пахнет дымом.
После завтрака идем на речку, играть в волейбол и кататься на велосипедах.
Впереди еще целый день и понедельник.
В школу не надо.
Ляпота.

-блин.
-что?
-ну что мне делать с этим уродским рубцом, мам? еще и на таком месте!
-та ничего не делай, он же еще зарастает.
-может яйцом намазать?
-зачем это?
-ну. мне кажется, все болячки можно исцелить если намазать яйцом, не?
-поменьше бабушку слушай.

Мне нравится, что в мире все время какой-то жуткий, мутный движ происходит, все сидят на очке по домам, руки намыливают, а КНДР никак не унывает и все запускает свои ракеты в сторону Японского моря.